Среди основоположников советского симфонизма одно из видных мест по праву занимает Я. Иванов. С его именем связано становление и расцвет латышской симфонии, которой он отдал почти всю свою творческую жизнь, - Первая возникла в 1936 г., последнюю - Двадцать первую - композитор не успел завершить. Наследие Иванова жанрово разнообразно: наряду с симфониями им создано несколько программно-симфонических произведений (поэмы, увертюры и др.), 3 концерта, 2 поэмы для хора с оркестром, ряд камерных ансамблей (в т. ч. 3 струнных квартета, фортепианное Трио), сочинения для фортепиано (сонаты, вариации, цикл Двадцать четыре эскиза ), песни, киномузыка. Но именно в симфонии Иванов высказался ярче и полнее всего. В этом смысле творческая личность композитора очень близка Н. Мясковскому. Талант Иванова развивался длительно, постепенно совершенствуясь и открывая все новые грани. Художественные принципы сложились на основе классических европейских и русских традиций, обогащенных национальным своеобразием, опорой на латышский фольклор.

В сердце композитора навсегда запечатлелась родная Латгалия, край голубых озер, где он родился в крестьянской семье. Образы Родины позднее ожили в Шестой ( Латгальской ) симфонии (1949), одной из лучших в его наследии. В юные годы Иванов был вынужден пойти в батраки, но благодаря упорному труду и целеустремленности сумел поступить в Рижскую консерваторию, которую окончил, в 1933 г. по классу композиции у Я. Витолса и по классу дирижирования у Г. Шнефогта. Много сил композитор отдал просветительской и педагогической деятельности. Почти 30 лет (до 1961) он работал на радио, в послевоенное время возглавлял руководство музыкальным вещанием республики. Неоценим вклад Иванова в воспитание композиторской молодежи Латвии. Из его консерваторского класса, который он вел с 1944 г., вышло немало крупных мастеров латышской музыки: среди них Ю. Карлсоне, О. Гравитис, Р. Паулс и др.

Весь жизненный путь Иванова определялся пафосом творчества, где ведущими вехами становились его симфонии. Подобно симфониям Д. Шостаковича, их можно назвать летописью эпохи . Нередко композитор вводит в них элементы программности - дает подробные пояснения (Шестая), заголовки к циклу или его частям (Четвертая, Атлантида - 1941; Двенадцатая, Sinfonia energica - 1967; Тринадцатая, Symphonia humana - 1969), варьирует жанровый облик симфонии (Четырнадцатая, Sinfonia da camera для струнных - 1971; Тринадцатая, на ст. З. Пурвса, с участием чтеца и т. п.), обновляет ее внутреннюю структуру. Своеобразие творческого почерка Иванова во многом определяет его широкий мелодизм, истоки которого лежат в латышской народной песне, но близки и славянской песенности.

Симфонизм латышского мастера многогранен: как и у Мясковского, он объединяет обе ветви русской симфонии - эпическую и драматическую. В ранний период в сочинениях Иванова преобладает эпическая картинность, лирическая жанровость, со временем его стиль все больше обогащается конфликтностью, драматизмом, достигая в конце пути высокой простоты и мудрой философичности. Мир музыки Иванова богат и разнообразен: здесь - картины природы, бытовые зарисовки, лирика и трагедийность. Подлинный сын своего народа, композитор всей душой откликался на его горе и радости. Одно из важнейших мест в творчестве композитора занимает гражданская тема. Уже в 1941 г. он первым в Латвии откликнулся на события войны симфонией-аллегорией Атлантида , а позже углубил эту тему в Пятой (1945) и особенно в Девятой (1960) симфониях. Первооткрывателем Иванов стал и в раскрытии ленинской темы, посвятив 100-летнему юбилею вождя Тринадцатую симфонию. Композитору всегда было присуще чувство долга, высокой ответственности за судьбу своего народа, которому он верно служил не только творчеством, но и своей общественной деятельностью. Когда 3 мая 1984 г. в Риге прозвучала завершенная учеником Иванова Ю. Карлсонсом Двадцать первая симфония композитора, она была воспринята как завещание большого художника, его последний искренний рассказ о времени и о себе .